Основное содержание манифеста 17 октября 1905 года. Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка

В течение всего 1905 г. правительство не могло взять инициа-тиву в свои руки и тащилось в хвосте событий, хотя полиции уда-лось провести удачные операции по пресечению подготовки «революционных партий» к восстанию. Труднее было справиться с забасто-вочным движением. «Революционные» партии умело проводили антигосударственную агитацию и имели договоренность о совместных действиях против правительства. Встал вопрос о созыве более ши-рокого представительного парламента, но прежде нужно было предо-ставить политические права населению России.

События между тем нарастали. В октябре в крупных городах началась политическая стачка, в которой, наряду с рабочими, участвовали и представители технической интеллигенции. 8 октября 1905 г. прекратилось движение на Московской железной дороге, к 17 октября значительная часть дорог была парализована. Закрылись фабрики, не выходили газеты, в крупных городах почти не было элек-тричества. Николай I I отверг предложение о чрезвычайных мерах и назначении «диктатора».

Видя остроту положения, Николай обратился за помощью к Вит-те, которому недавно удалось подписать на более или менее прием-лемых условиях соглашение с Японией. 9-го октября Витте предста-вил государю меморандум с изложения текущего положения дел и программой реформ. Констатируя, что с начала года «в умах произо-шла истинная революция», Витте считал указы от 6-го августа устаревшими, а поскольку «революционное брожение слишком велико», он пришел к выводу, что надо принимать срочные меры, «пока не ста-нет слишком поздно». Он советовал царю: необходимо положить предел самоуправству и деспотизму администрации, даровать народу основные свободы и установить настоящий конституционный ре-жим.

Поколебавшись неделю, Николай решил поставить свою подпись под текстом приготовленном Витте на основе меморандума. Но при этом царь считал, что нарушает присягу, данную во время вступле-ния на престол. 17-го октября 1905 г. был издан манифест, кото-рый формально означал конец существования в России неограничен-ной монархии.

• 1) даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах неприкосновенности личности, свободы, совести, слова, соб-раний и союзов;
• 2) не останавливая предназначенных выборов в Государственную Ду-му, привлечь теперь же к участию в Думе... те классы населения, кото-рые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начало развития общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и
• 3) установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выбо-рным от народа обеспечена была возможность действительного учас-тия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей.»

«Объединенное правительство» образовало Совет министерства, председателем которого (т.е. первым русским премьер-министром) был назначен Витте.

Манифест устанавливал политические права для граждан Рос-сии: неприкосновенность личности, свободу совести, свободу слова, свободу собраний и союзов (профсоюзов и партий). К выборам в парламент привлекались слои населения, ранее лишенные избира-тельных прав. Согласно Манифесту, Государственная дума меняла свое значение и приобретала черты развитого парламента; провозгла-шалось, что закон не может иметь силу без одобрения Государствен-ной думы. Таким образом, Россия вступила на путь достаточно зрело-го парламентаризма.

Появление Манифеста 17-го октября вызвало растерянность влас-ти на местах и не внесло скорого успокоения. Если умеренно-либера-льные круги готовы были принять созданное манифестом положение как исполнение их желаний конституционного преобразования России, то левые круги, социал-демократы и эсеры, не были ни в малейшей степени удовлетворены и решили продолжать борьбу для достиже-ния своих программных целей ("не желали нагайки, завернутой в пер-гамент конституции"); с другой стороны, правые круги отвергали содержащиеся в Манифесте 17-го октября уступки революции и требовали сохранения неограниченного царского самодержавия.

Скоро после появления манифеста железнодорожная забастовка прекратилась, но «смуты и волнения» не только не прекратились, но распространились по всей стране: в городах происходили то рево-люционные, то контрреволюционные демонстрации, причем во многих города контрреволюционные толпы «черносотенцев» громили интеллигентов и евреев; в деревнях разливалась волна аграрных погромов – толпы крестьян громили и жгли помещичьи усадьбы.

3-го ноября был издан манифест, обращавшийся к крестьянам с при-зывом прекратить беспорядки, обещавший принятие возможных мер к улучшению положения крестьян и отменявший выкупные платежи за крес-тьянские надельные земли.

Октябрьский манифест (манифест 17 октября 1905 года) – законодательный акт, разработанный правительством и подписанный Императором Николаем 2 с целью положить конец многочисленным беспорядкам и забастовкам рабочих и крестьян.

Манифест стал ответной реакцией правительства на непрекращающиеся забастовки и народные выступления, проходящие в стране с 12 октября, автором документа стал С.Ю.Витте .

«Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка» был вынужденной мерой, на которую пошел Николай 2 , чтобы стабилизировать обстановку. Суть манифеста заключалась в том, чтобы пойти на уступки рабочим и выполнять ряд их требований – дать гражданские права и свободы – тем самым прекратив хаос в стране.

Предпосылки создания Манифеста

Данный документ стал одним из самых заметных событий в период первой русской революции 1905-1907 годов и являлся ее своеобразным итогом.

В начале 20 века экономическая и политическая ситуация в России была очень сложной. Отмена крепостного права сильно изменила экономику страны, однако старая система (самодержавная монархия) не могла адекватно реагировать на происходящие изменения и поддерживать новый тип экономики. В стране произошел промышленный спад, так как на заводах работать было некому, внутренний долг страны рос с каждым днем, а несколько подряд неурожайных годов привели к тому, что страна голодала. Экономический кризис, а также неудачи России на военном поприще привели к тому, что власть вызывала все меньше доверия у народа.

Рабочие, которым было нечего есть, требовали, чтобы их наделили гражданскими правами и дали больше свободы, чтобы экономика могла регулироваться не только указами государя, но и волей народа. В этот период стал все чаще звучать лозунг – «долой самодержавие».

Несмотря на недовольства, правительство еще кое-как справлялось с ситуацией, однако после трагических событий «Кровавого воскресенья», когда мирная демонстрация рабочих была расстреляна императорскими войсками, остановить революцию было уже невозможно. По всей стране начались бунты и забастовки – люди требовали свергнуть Императора.

Пик забастовок пришелся на октябрь, когда бастовало более 2 миллионов человек. Забастовки сопровождались погромами и кровавыми столкновениями.

Реакция правительства на революцию. Создание Манифеста 17 октября 1905 года

В начале революции правительство пыталось справиться с ситуацией выпуская многочисленные законодательные акты и указы, а также применяя силовые методы. В частности, Николай 2 выпустил сначала указ, согласно которому каждый гражданин или группа граждан могли подать на рассмотрение документ об изменении государственного порядка, но затем сразу же вышел второй указ – он говорил о том, что вся власть принадлежит исключительно императору. Разумеется, народ был недоволен тем, что им пытаются дать права лишь на бумаге. Демонстрации разгорались сильнее.

В мае 1905 года на рассмотрение в Думу поступил новый законопроект, который предусматривал создание в России совершенно нового законотворческого органа, который бы стал своеобразным посредником между государем и народом – этот орган занимался бы рассмотрением предложений граждан и процессом внесения соответствующих поправок в официальное законодательство. Императору подобный законопроект не понравился, его содержание по приказу Николая 2 было изменено в пользу самодержавия и власти монархии.

Когда бунты достигли пика, Николай 2 вынужден был вернуться к первой редакции нового законопроекта, потому что другой возможности остановить кровавые события не было. Он издал приказ немедленно составить текст Манифеста.

Манифест положил начало новому государственному строю – конституционной монархии.

Содержание Манифеста 17 октября 1905 года

Новый царский Манифест, прежде всего, давал ряд свобод гражданам и общественным институтам. Провозглашалась свобода слова, свобода собраний и свобода создания союзов и общественных организаций. Сразу же после издания Манифеста в России было создано более сотни самых различных обществ и объединений.

Манифест также давал избирательное право тем слоям населения, которые раньше им не обладали. Суть этого была в том, чтобы дать возможность принимать участие в судьбе страны всем слоям населения, вне зависимости от сословия и материального положения. Это было началом демократического общества.

Нововведением было также то, что все законопроекты теперь рассматривались и утверждались государственной Думой, император перестал быть единоличным правителем и законотворцем, его власть ослабла.

Итоги Манифеста 17 октября 1905 года

Несмотря на то, что принятие Манифеста остановило революцию и стало важным шагом в перестройке российского общества, шаг этот был лишь промежуточный, так как он не удовлетворял требований общества полностью.

Манифест давал избирательное право практически всем гражданам, провозглашал ряд демократических свобод и ознаменовал собой переход России на новый уровень государственного управления. Единоличная власть монархии значительно ослабла, появился более современный законодательный орган, который должен был учитывать интересы народа.

К сожалению, нежелание императора отпускать власть привело к тому, что он оставил за собой единоличное право распустить Думу в любой момент, что, фактически, сводило на нет все принятые изменения. Манифест прослужил несколько лет, однако не смог полностью удовлетворить требования народа. В 1917 году произошла новая революция и монархия была свергнута.

В борьбе с революцией 1905–1907 годов российское самодержавие наряду с репрессивными методами применяло политику лавирования и уступок, которая привела к существенным преобразованиям государственного строя. Манифест 17 октября 1905 года является одним из важнейших политических документов, который отразил переломный момент в истории нашего государства. Манифест 17 октября – это первый и важный шаг к конституционной эволюции, созданию правового государства, именно поэтому понимание условий принятия и последствий рассматриваемого документа имеет не только важнейший академический, но и прикладной, практический интерес. Осенью 1905 года Российскую империю охватила всеобщая политическая стачка.

Принято считать, что стачка началась 19 сентября 1905 года, когда московские печатники, выдвинув экономические требования, объявили забастовку. Вскоре к забастовке стали присоединяться и люди других профессий, забастовка стала «шагать» по городам, а требования стали иметь ярко выраженный политический характер. Власть оказалась не готовой и неспособной противостоять нарастающей анархии, которая проявлялась в грабежах и насилии. Правящие круги признавали необходимость реформ, но никто не понимал, как они должны быть выражены. В.П. Дмитриенко отмечает, что в рассматриваемый период в верхах сформировалось три реформаторские позиции.

Приверженцы первой высказывались за принятие либеральной конституции, второй – за создание совещательного органа, а третьей – что порядок и умиротворение должны быть обеспечены государем при помощи диктаторских приемов . В этот непростой для нашей страны период на политической сцене появляется С.Ю. Витте, который вернулся триумфатором из Америки, где им был подписан Портсмутский мирный договор. Успех на переговорах увеличил влияние политика, казалось, что он способен решить любой вопрос, в том числе и стачечную проблему. Стоит отметить, что ранее С.Ю. Витте не был сторонником выборных органов, он считал, что представители и самодержавие – это вещи несовместимые.

Однако, в конце 1904 года С.Ю. Витте стал высказывать идеи о создании объединенного представительства, которое бы взяло последовательный курс. В своем письме к К.П. Победоносцеву Витте писал: «публике нужно дать почувствовать, что есть правительство, которое знает, что оно хочет, и обладает волею и кулаком, чтобы заставить всех поступать согласно своему желанию. Оно должно вести публику, а не подчиняться толпе, в особенности обезумевшей» . В 1905 году, после начала стачечного движения позиция С.Ю. Витте меняется, теперь он высказывает идеи о создании выборного представительного органа, который будет обладать законодательными правами. Впоследствии идеи были облечены в материальную форму, в виде специальной записки, которая 9 октября 1905 года была представлена Николаю II. С.Ю. Витте предлагал предоставить гражданские права, созвать народное представительство и наделить его законодательной властью, создать совет министров, кроме того предполагалось и решение рабочего вопроса путем нормирования рабочего дня, государственного страхования. Витте считал, что только пойдя на такие уступки, можно было спасти самодержавие и свести на нет революционные выступления.

Предполагалось, что реформы позволят одержать тактическую победу над революционными силами, после чего можно будет корректировать политический курс в рамках интересов самодержавия. Теперь задачей Витте становится донести свои представления до императора. С.Ю. Витте писал Николаю II: «Идея гражданской свободы восторжествует, если не путем реформы, то путем революции… «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный», все повергнет в прах. Какой выйдет Россия из беспримерного испытания – ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории… Попытки совершить идеалы теоретического социализма – они будут неудачны, но они будут несомненно – разрушат семью, выражение религиозного культа, собственность, все основы права» . Доводы и аргументы С.Ю. Витте очень сильно повлияли на императора. 13 октября 1905 года Витте был назначен председателем совета министров Российской империи. Однако граф С.Ю. Витте не принимает новую должность, вместо этого он выдвигает Николаю II ультиматум, в котором заявляет, что примет пост лишь в случае одобрения изложенной им программы реформ.

Программу предполагалось рассмотреть на совещании лиц «по усмотрению государя». Обсуждения программы прошли в последующие дни и окончились 17 октября 1905 года принятием манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка». Манифест даровал подданным Российской империи незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, личности, слова. Кроме того, документ должен был расширить круг избирателей и придать Думе законодательный характер. Манифест 17 октября 1905 года был революционным для своего времени и во многом определил дальнейший вектор развития нашего государства. В кругах демократической интеллигенции и общественности Манифест 17 октября вызвал конституционные иллюзии. Стоит отметить, что к принятию подобного рода документа не был готов никто, именно поэтому Манифест 17 октября внес замешательство и двоякие чувства восприятия в обществе. Так, партии революционного толка приняли Манифест 17 октября как проявления слабости правящего режима и решили продолжить борьбу с царизмом, широкие массы восприняли документ с радостью, они думали, что придет конец стачечному движению и выступлениям.

Правые либеральные партии были полностью удовлетворены Манифестом, а кадеты восприняли документ как основание для перехода к конституционной монархии. С.Ю. Витте как главе кабинета министров было необходимо решить ряд весьма непростых задач, а именно: законодательно реализовать положения Манифеста 17 октября, свести на нет революционные настроения в обществе и создать действенный административный аппарат. Ситуацию осложнял финансовый кризис, неготовность властных структур противостоять народным выступлениям. С.Ю. Витте на стадии рассмотрения Манифеста 17 октября показывал решительность в своих намерениях. Однако, с первых дней своего премьерства приходит осознание того, что скорая стабилизация ситуации невозможна. 20 октября 1905 года С.Ю. Витте в правительственном сообщении объявляет, что реализация реформ, провозглашенных Манифестом 17 октября, потребует времени, страна продолжает жить по старым законам.

Тем самым глава кабинета министров дает понять общественности, что он намерен сохранить самодержавный строй и не идти по пути конституционных преобразований России, о чем ранее многократно высказывался до принятия Манифеста 17 октября. Оценивая влияние Манифеста 17 октября 1905 года на купирование революционных выступлений, стоит отметить, что эффект был достигнут лишь в умеренных либеральных кругах, которые и ранее не отмечались радикальностью. Либеральная буржуазия перешла на сторону контрреволюции. Е.Д Черменский писал: «лидеры формировавшихся на тот момент буржуазных партий Д.Н Шипов, М.А. Стахович, А.И. Гучков, князь Е.Н. Трубецкой приняли без колебаний предложение Витте вступить в переговоры об образовании первого «Конституционного» кабинета» . В ходе вышеуказанных переговоров сложилось понимание того, что либералы во многом разделяли программу С.Ю. Витте, которая была рассчитана на укрепление самодержавия.

Однако, открыто поддержать программу они отказались, т.к. боялись упасть в глазах народных масс. Погасить революционное пламя в целом не удалось, революция достигла своего апогея в ноябре-декабре 1905 года. Митинги и забастовки, манифестации, разорение дворянских усадеб, террор и насилие в отношении государственных чиновников, восстания в армии и на флоте – все эти явления смуты лишь продолжали распространяться, погружая империю во мрак. С.Ю. Витте так и не смог наладить сотрудничество власти с представителями либеральных кругов, несмотря на то, что многим из них предлагали министерские должности. Дело в том, что согласие принять должность было обложено дополнительными уcловиями и оговорками, принять которые было невозможно. Глава кабинета министров после принятия Манифеста 17 октября ожидал признания и почета, но ничего этого он не получил. С.Ю. Витте недооценил инерционные силы революции и не предполагал, что принятие манифеста только усугубит ситуацию. Несмотря на то, что самодержавие пошло на радикальные уступки, желаемого результата в борьбе с революционным движением в стране достигнуть не удалось.

Для стабилизации ситуации в стране требовалось принятие властных, волевых решений, которые после некоторых колебаний были приняты. Для подавления выступлений стали задействовать войска. В декабре 1905 года Москву охватила новая волна выступлений, которая вылилась в полномасштабные боевые действия, шли уличные бои между левыми и правительственными войсками. Эти события оказали сильное впечатление на современников, резко изменились и взгляды С.Ю. Витте. Теперь он не хотел вести разговоров с оппозицией, он хотел ее вешать и расстреливать. Изменение курса правительства повлияло на развитие революции и дальнейшую судьбу нашей страны.

Литература 1. Витте С.Ю. Избранные воспоминания. М., 1991. 720 с. 2. Дмитриенко В.П. История России ХХ век. М.: АСТ, 1999. 608 с. 3. Черменский Е.Д. История СССР. Период империализма. М.: Просвещение, 1974. 446 с.

Рост революции 1905-1907 склонил правительство Николая II принять в августе 1905 года проект введения законосовещательного народного представительства («Булыгинская дума »). Но узость прав этого органа не удовлетворила революционеров. Беспорядки всё ширились. Вот что пишет о развернувшихся в преддверии издании Манифеста 17 октября смутах великий русский писатель А. И. Солженицын :

«…Разгул только шёл дальше. Журналистика была совершенно распущенная, и никто не обращался в судебную власть за применением законов к ней. Начинала бастовать одна типография – её молодые наборщики в перемеси с какой-то подозрительной толпой шли выбивать стёкла в остальных типографиях, – и останавливались все. Иногда убивали, ранили городового, жандарма… Пока не бастовала почта – приходили бранные гнусные письма великим князьям. Потом – бастовала почта, за ней и телеграф, бастовали почему-то присяжные поверенные, гимназисты, пекари, перекидывалось от заведения к заведению. Даже духовная академия! – и митрополит, явясь их усовестить, не был допущен внутрь студентами со свистом и революционными песнями. Некоторые священники отказывались читать послание митрополита об умиротворении. Москва не вытягивалась из забастовок и уличных столкновений весь сентябрь и на октябрь. Забастовщики требовали иметь на заводах неувольняемых, неарестуемых депутатов, а чтоб сами депутаты могли увольнять администрацию. Собирались самозванные съезды, депутаты выбраны сами собою. (Странно, но местные власти бездействовали). Распространялись прокламации со многими обещаниями. Собирались уже и уличные сходки, и ораторы требовали не земцев, не думцев, а только – свержения самодержавия и учредительного собрания. Стрелять было не велено, а разгонять. Агентские телеграммы только и сообщали об убийствах городовых, казаков, солдат, о волнениях и возмущениях. Но судебные власти не преследовали политических преступников, судебные следователи не обнаруживали виновных, и все они, и прокуроры, симпатизировали им».

В октябре 1905 года анархия дошла до всероссийской политической стачки .

«Самообразовался революционный железнодорожный союз и стал принуждать к забастовке всю массу железнодорожных служащих. Это быстро у них пошло, с 7 по 10 октября забастовали почти все дороги, выходящие из Москвы. У них был план: вызвать всеобщую голодовку и помешать движению войск, если бы правительство хотело подавить. Студенты приказывали закрывать лавки. Пользуясь несообщением, злоумышленники пустили по Москве слух, что Государь “отказался и уехал за границу”. Тут же Москва осталась без воды, без электричества, и забастовали все аптеки. В Петербурге же Николай отдал все войска гарнизона Трепову, тот предупредил, что всякий беспорядок будет подавлен, и здесь держалось спокойно. Тем временем постановили делать всеобщую по стране забастовку, ужасно. Да может быть в рабочих требованиях и много справедливого, но никто не хотел подождать, когда всё бы решилось постепенно».

Телеграфное и телефонное сообщение повсюду прервалось. В эти октябрьские дни 1905 большинство русских людей не знало, что делалось в соседнем городе. Находившийся в Петербурге царь был почти не осведомлен о положении в Москве. Участники всеобщей стачки требовали Учредительного собрания на основе всеобщего-тайного-прямого-равного голосования, отмены военного положения и немедленного введения (прямо посреди грозившей самому существованию России анархии) всех возможных свобод.

Некоторые твёрдые деятели, вроде петербургского генерал-губернатора Дмитрия Трёпова, стояли за наведение порядка решительными мерами. Но подобные люди составляли на верхах незначительное меньшинство. Большинство видных сановников, напротив, тяготело к полной капитуляции перед революцией. Это склонившее затем царя к публикации Манифеста 17 октября псевдолиберальное течение возглавил известный своим моральным «макиавеллизмом» С. Ю. Витте . Когда в 1903 на первую роль в русском правительстве выдвинулся «охранитель» В. К. Плеве , Витте фактически оказался в состоянии почётной отставки. Он горячо стремился к возвращению на главенствующее место среди министров и задумал войти для этой цели в тесный союз с революционными либералами.

Витте попросил отдельной аудиенции у Николая II и стал исподволь внушать ему идею отступить перед революционными насильниками. Как с иронией пишет А. И. Солженицын :

«Витте стал приезжать в Петергоф с утра, а уезжал чуть не вечером. Один день он полностью всё докладывал Николаю, другой раз вместе с Аликс, и представил записку. В этом сложном положении мог помочь только выдающийся ум, вот он и был. Он умел мыслить как-то высоко, выше повседневных задач простого правительства – на уровне всей человеческой истории или самой научной теории. И говорил охотно, долго, воодушевлённо, – заслушаться. Он говорил, что в России ныне проявляется поступательное развитие человеческого духа, что всякому общественному организму присуще стремление к свободе, – вот оно закономерно и проявляется в движении русского общества к гражданским правам. А чтоб движение это, теперь подошедшее ко взрыву, не вызвало бы анархии – надо, чтобы государство смело и открыто само стало во главе этого движения. Свобода всё равно скоро восторжествует, но страшно, если при помощи революции, – социалистические попытки, разрушение семьи и религии, иностранные державы разорвут на части. Но ото всего этого можно легко спастись, если лозунгом правительственной деятельности станет, как и у общества, лозунг полной свободы, – и тотчас правительство приобретёт опору и введёт движение в границы. (И Витте брался лично твёрдо такую политику провести). Совещательная Дума предложена слишком поздно и уже не удовлетворяет общественным идеалам, которые передвинулись в область крайних идей. Не следует опираться и на верность крестьянства, как-то выделять его, а надо удовлетворить передовую общественную мысль и идти ко всеобщему-равному-тайному голосованию как идеалу будущего. И не надо бояться слова “конституция”, что значит разделить законодательную царскую власть с выборными, надо готовиться к этому исходу. Главное – это выбор министров, пользующихся общественным уважением. (А кто же пользовался им больше Витте!) Да, Витте не скрывал: это будет резкий поворот в политике целых веков России. Но в исключительно опасную минуту невозможно дальше цепляться за традиции. Выбора нет: или монарху стать во главе освободительного движения или отдать страну на растерзание стихийности».

Нерешительного царя эти тонкие, лукавые уговоры привели в полное замешательство:

«Аргументами Николай не мог противостоять этой неумолимой логике, и положение действительно вдруг представилось страшно загубленным… Но сердце его сопротивлялось и не хотело так сразу отдать – и свою власть, и традиции веков, и крестьянство. Как будто что-то было немножко не то – а не с кем больше посоветоваться с таким умным».

С несчастного, трагического дня 9 января 1905 года царю было крайне трудно решиться применить войска против народа.

«После виттевских обольстительных убеждений, не найдя решения и в Аликс, Николай день и ещё день советовался так, кое с кем, и томился, не находя и ниоткуда не видя решения…

…Почудилось, что может быть Витте преувеличивает и можно вообще избежать большого решения, принять простое небольшое. И Николай дал об этом Витте телеграмму: объединить действия всех министров (до сих пор разрозненные, так как каждый из них относился с докладами к Государю) – и восстановить порядок на железных дорогах и повсеместно вообще. А начнётся спокойная жизнь – там естественно будет и призвать выборных.

Но это оказалась как бы программа Трепова, и Витте, враг Трепова, принять её не мог. На следующее утро он приплыл в Петергоф и снова представлял, что путь подавления теоретически возможен, хотя вряд ли будет успешен, но не он, Витте, способен его осуществить. К тому же для охраны российских дорог нет достаточно войск, напротив, все они находятся за Байкалом и удерживаются дорогами же. Витте теперь привёз свои мысли облечёнными во всеподданнейший доклад, который Государю достаточно лишь утвердить и будет избрана новая линия: излечивать Россию широким дарованием свобод, сперва и немедленно – печати, собраний, союзов, а затем постепенно выяснится политическая идея благоразумного большинства и соответственно устроится правовой порядок, хотя и в течении долгих лет, ибо у населения не скоро возникнет гражданский навык.

Император Николай II. Портрет работы И. Репина, 1896

Беседовали утром и ещё беседовали к вечеру. Было много странного в том, что Витте предлагал, но и никто же не предложил и не у кого было спросить ничего другого. Так что приходилось как будто и согласиться. Только страшно было отдаться сразу в одни руки. А не хотел бы Витте взять к себе министром внутренних дел человека другого направления – Горемыкина ? Нет, настаивал Витте, он не должен быть стеснён в самостоятельном выборе сотрудников, и – не надо пугаться – даже из общественных деятелей.

Нет! Утвердить такого доклада Николай не мог. И потом: должно же что-то исходить лично от Государя, какой-то манифест. Дарственный манифест, который оглашается в церквах прямо к ушам и сердцам народа, жаждущего этих свобод. Для Николая весь смысл уступок только и мог быть в форме такого манифеста: чтоб это шло прямо от царя – и навстречу народным желаниям. Да, вот что, пусть Витте составит и завтра же привезёт проект…

…А с утра примчался дядя Николаша – обходя забастовки, на перекладных прямо из-под Тулы, из своего имения. Вот приезд, вот и кстати! Если уж твёрдую руку назначать, диктатора, – так кого же лучше? С тех пор как Николай был в лейб-гусарском полку эскадронным, а Николаша у него полковым, – остался для него Николаша большим военным авторитетом. И с приезду, с пыху, Николаша даже соглашался на диктаторство. Но тут опять приплыл Витте, полил свои сладкие увещевания – и Николай опять размягчел, растерялся, а Николаша совсем был переубеждён, стал горой за Витте и за свободы и даже говорил, что застрелится, если Ники не подпишет свобод. Дело в том, убедил их Витте, что если энергичный военный человек и подавит сейчас крамолу, то это будет стоить потоков крови, а передышку принесёт лишь временную. По программе же Витте успокоение будет прочным. Только настаивал Витте публиковать его доклад – чтобы не Государь брал на себя ответственность (а пожалуй, хотел сам лучше показаться обществу?), да и трудно изложить в манифесте. Впрочем, и манифест у него готовился: на пароходе составляли, сейчас на пристани там сотрудники дорабатывали».

(А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого)

Великий князь Николай Николаевич («дядя Николаша»)

Основные положения Манифеста 17 октября 1905

«Послали за манифестом.

В нём были замечательные слова: “Благо российского Государя неразрывно с благом народным: и печаль народная – Его печаль”. Это было именно так, как Николай истинно понимал и постоянно хотел бы выражать, да не было умелых посредников. Он искренно недоумевал, отчего не утихали злобные смуты, отчего не установится взаимное миролюбие и терпение, при которых жилось бы хорошо всем мирным людям и в деревне, и в городе, и множеству верных чиновников, и множеству симпатичных сановников, гражданских и военных, а также императорскому Двору и императорскому Дому, всем великим князьям и княгиням, – и никому не надо было бы ничем поступаться или менять образ жизни. (Особенно, всегда истаивала Мама, чтоб никто не касался вопроса о кабинетских и удельных землях, которые эти свиньи хотят отобрать по программам разных партий).

А ещё в манифесте были: все свободы, на которых настаивал Витте, и расширение избирателей уже объявленной Думы, и как будущий идеал – всеобщее избирательное право, а также – бессилие впредь каждого закона, не одобренного Государственной Думой.

Конечно, понимал Государь, что русский народ ещё не готов к представительству, он ещё в невежестве и необразованности, а интеллигенция между тем преисполнена революционных идей. Но ведь и уступка будет – не улице, не революции, а умеренным государственным элементам, для них это и строится.

И не совсем же это получалась конституция, если шла от царского сердца и его добрым движением была дана?

Все присутствующие оказались согласны – но из осторожности Николай не подписал и тут, оставил у себя, помолиться и подумать.

И посоветоваться с Аликс . И посоветоваться же ещё с кем-нибудь, с Горемыкиным, с другими. Составилось ещё два проекта манифеста. Однако Витте предупредил, уезжая, чтобы с ним согласовали каждое изменение, иначе он не берётся осуществлять. В воскресенье ночью послали старого Фредерикса в Петербург к Витте. Тот не принял ни единой поправки, увидел в этом недоверие к себе и уже отказывался от поста первого министра.

А решительно иного выхода – никто за эти дни не предложил: кроме верного Трепова, все во главе с Николашей убедились в необходимости дарования свобод и ограничения царской власти.

Решение было страшное, Николай это сознавал. Такие же муки и недоумение, как с японским миром: хорошо ли это получилось? или плохо? Ведь он изменял пределы царской власти, неущербно полученные от предков. Это было – как государственный переворот против самого себя. Он чувствовал, что как бы теряет корону. Но утешение было, что такова воля Божья, что Россия хотя бы выйдет из невыносимого хаотического состояния, в котором она уже год. Что этим Манифестом Государь умиротворяет свою страну, укрепляет умеренных против всяких крайних.

И благоугодно стало ему – даровать свободы.

Пришлось это – на понедельник 17 октября, и как раз в 17-ю годовщину от железнодорожного крушения, где едва не погибла династия (тоже поминали каждый год). Посетил праздник Сводно-гвардейского батальона. Отслужили молебен. Потом сидели ждали приезда Витте. Николаша был что-то слишком весёлый. И ещё убеждал, что всё равно все войска в Манчжурии, устанавливать диктатуру нечем. А у Николая голова стала совсем тяжёлой и мысли путались, как в чаду.

Ещё помолясь и перекрестясь – подписал. И сразу – улучшилось состояние духа, как всегда, когда решение уже состоялось и пережито. Да теперь-то, после Манифеста, всё должно было быстро успокоиться».

(А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого)

Ближайшее значение Манифеста 17 октября 1905

Манифест 17 октября 1905 имел совсем не те последствия, которые сулил изворотливый Витте. Он не утишил революции, а наоборот разжёг её ещё сильнее. А. И. Солженицын пишет:

«И следующее утро было солнечное, радостное, – хорошее предзнаменование. Уже в этот день Николай ожидал первых волн народного ликования и благодарности. Но к изумлению его всё вышло не так. Те, кто ликовали, те не благодарили императора, но рвали его портреты публично, поносили его оставшуюся власть, ничтожность уступок и требовали вместо Государственной Думы – Учредительного Собрания. В Петербурге не было кровопролития только благодаря Трепову, он запретил всякие шествия вообще (пресса настаивала уволить его), но в Москве и по всем остальным городам они были – с красными знамёнами, торжеством победы, насмешками над царём, только не благодарностью. А когда через день в ответ также по всем городам поднялся никем не возглавленный встревоженный верующий народ с иконами, портретами Государя, национальными флагами, гимном, то и в них была не благодарность, и не ликование, а – тревога. Тщетно Синод пытался остановить второе движение, что царь могуч и справится сам, – два движения, красное и трёхцветное, по всем городам не могли не прийти в столкновение, междуусобицу толп, а напуганных властей как не было при этом. И поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири: народ возмутился глумливым беснованием революционеров, а так как множество среди них – евреи, то злость встревоженного народа обрушилась кое-где в еврейские погромы . (В Англии, конечно, писали, как всегда, что эти беспорядки были организованы полицией). Толпа местами так рассвирепела, что поджигала казённые здания, где заперлись революционеры, и убивала всякого выходящего. Теперь, через несколько дней, Николай получал отовсюду много сердечных телеграмм с ясным указанием, что желают сохранения самодержавия. Прорвалось его одиночество народной поддержкой – но зачем же не в предыдущие дни, зачем же они раньше молчали, добрые люди, когда и деятельный Николаша и преданный Горемыкин соглашались, что надо уступать? Самодержавие! – считать ли, что его уже нет? Или в высшем смысле оно осталось?

В высшем смысле оно не могло поколебаться, без него нет России.

Тут ещё ведь так случилось, что кроме Манифеста и виттевского доклада не было выработано ни одного более документа, не успели: враз как бы отменялись все старые законы, но не составился ни один новый закон, ни одно новое правило. Но милосердный Бог должен был помочь, Николай чувствовал в себе Его поддержку, и это не давало пасть духом.

Витте обратился за помощью к газетам и через газеты к обществу: дать ему несколько недель передышки, и он организует правительство. Но общество потребовало начать успокоение с отмены усиленной охраны и военного положения, с увольнения Трепова, с отмены смертной казни за грабежи, поджоги и убийства, с увода из столицы войск и казаков (в войсках они видели главную причину беспорядков) и отмены последних сдерживающих законов о печати, так чтобы печать не несла уже ответственности ни за какое вообще высказывание. И Витте в несколько дней растерялся, не находя поддержки: как он ни звал, никто из земцев и либералов не пошёл к нему в правительство возглавить свободу. И хотя он сменил половину министров и 34 губернатора, уволил Трепова и многих чинов полиции – но не добился успокоения, а только худшего разора. Странно, что такой опытный умный человек ошибся в расчётах. Так же и новое правительство, как все прежние, боялось действовать и ждало приказаний. Теперь и Николаша очень разочаровался в Витте.

Только теперь, с опозданием, выяснилось, что московская забастовка уже накануне Манифеста переломилась к утишению: заработал снова водопровод, конка, бойни, сдались студенты университета, городская дума уже не требовала республики, Казанская, Ярославская, Нижегородская дороги уже постановили стать на работу, – ах, если б это знать в те дни! – уже всё начинало стихать, и никакого Манифеста не надо было, – а Государь поддал как керосину в огонь, и опять вся Москва забурлила, и даже генерал-губернатор Дурново снимал шапку при марсельезе и приветствовал красные флаги, на похороны какого-то фельдшера вышло чуть не сто тысяч, произносились речи не верить Манифесту и низвергать царя, из университета раздавали новенькие револьверы (не все пароходы садились на мель, морская граница длинная, её всю не охранишь). А в Петербурге из Технологического института студенты бросили бомбу в семёновцев.

Ах, кто же тогда бы прискакал и сказал, что уже утихает?!!… Или почему, правда, летом не послушал Вильгельма, не поспешил избрать и собрать эту совещательную Думу ? – ещё верней бы всё остановили! А теперь – запылало только сильней. С красными флагами ринулись освобождать тюрьмы. Национальные флаги везде срывали. Прежние забастовщики требовали содержания за дни забастовки – а тем временем объявлялись новые стачки. Печать достигла разнузданной наглости – любые извращения о власти, ложь и грязь, а всякая цензура совсем отпала, и уже открыто появлялись революционные газеты. Сходки в высших учебных заведениях растягивались по неделям. Снова останавливалось движение на железных дорогах, а Сибирь – вся прервалась, восточней Омска – полная анархия, в Иркутске – республика, от Владивостока разгорался бунт запасных, не отправляемых на родину. Возникло возмущение в одном из гренадерских полков в Москве, солдатские волнения в Воронеже и Киеве. Кронштадт два дня был во власти перепившейся матросской толпы (и даже подробностей нельзя было узнать, не действовал телефон, только окна петергофского дворца дрожали от кронштадтских выстрелов), а флотский экипаж буйствовал в Петербурге. На юге и востоке России разгуливали вооружённые банды и предводительствовали в уничтожении имений. Городские агитаторы подбивали крестьян грабить помещиков – и некому было сдержать. Крестьянские беспорядки перебрасывались из одной местности в другую. Революционные партии открыто обсуждали, как вести пропаганду в войсках и поднимать вооружённое восстание. Самозванный совет рабочих депутатов в столице захватывал типографии, требовал денег. Польша была вся в мятежном движении, балтийские губернии и Финляндия – в подлинном восстании (взрывали мосты, захватывали целые уезды), генерал-губернатор сбежал на броненосец (Николай уступил финнам во всём, подписал ещё один манифест). Тут произошёл морской бунт в Севастополе . Опять во флоте! (Удивительно, как этих мерзавцев совсем не заботила честь России и как они своей присяги не помнили!) А тут объявилась всероссийская почтово-телеграфная забастовка – ещё хуже не стало ни движения, ни сообщения. Иногда из Царского Села разговаривали с Петербургом только по беспроволочному телеграфу. Узнать было невозможно, как за один месяц упала Россия! – вся жизнь её, деятельность, хозяйство, финансы, не говоря уже о внешних отношениях. Ах, если бы власти исполняли свой долг честно и не страшась ничего! Но не было видно на постах людей самоотверженных.

А Витте, так и не возглавивший “естественное движение прогресса”, теперь предлагал расстреливать и вешать, только у самого сил не было.

Да, подходило всё равно кровопролитие, только ещё горшее. И больно и страшно подумать, что все убитые и все раненые – это же свои люди. Стыдно за Россию, что она вынуждена переживать такой кризис на глазах всего мира, и до чего довели её в короткий срок».

(А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого)

Манифест 17 октября 1905 и Думская монархия

Общие начала, изложенные в Манифесте 17 октября 1905, были вскоре развиты в целом ряде конкретных юридических актов. К ним относились:

– Указ Сенату 11 декабря 1905 , сильно расширивший избирательное право в городах, в первую очередь для тамошней интеллигенции.

– «Учреждение Государственной Думы » от 20 февраля 1906, определившее права этого нового законодательного органа, а также порядок его роспуска и перерыва занятий.

– «Учреждение Государственного Совета », которое преобразовало это прежде законосовещательное учреждение в верхнюю палату Думы.

– подытожившие все эти реформы «Основные законы » 23 апреля 1906 – фактически Конституция , которая прямо не получила такого названия лишь из консервативной осторожности.

– многочисленные законы, упрочившие и расширившие гражданские права и свободы .

Это исходившее из принципов Манифеста 17 октября законодательство заменило прежнее российское самодержавие строем Думской монархии, который существовал до Февральской революции 1917 года. Новое государственное устройство имело немало недостатков. Избиравшиеся с 1906 четыре Государственных Думы не стали демократическими органами. В них господствовала олигархия богатых слоёв и партийных вождей, показавшая себя не лучше той царской бюрократии, с которой она самозабвенно враждовала.

Манифест 17 октября 1905 вдохновлялся чуждыми русским традициям идеями абстрактно-просветительского западного парламентаризма. Попытки внедрить их в российскую политическую практику потерпели, по сути, жестокий провал. Дума не смогла предотвратить катастрофической революции 1917 и даже сознательно содействовала её началу. Русским условиям и русской истории гораздо больше соответствовал государственно-земский строй , а не та отвлечённая «свобода», которая провозглашалась Манифестом.

После долгих колебаний, вызванных тем, что фактически нарушалась присяга, данная им при вступле­нии на престол, Николай II поставил свою подпись под Манифестом, подготовленным СЮ. Витте и обнародованным 17 октября 1905 г. Манифест сводился, по сути, к трем основным элементам: 1) дарование народу гражданских свобод на основе буржуазно-демократических принципов - неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и организаций; 2) обеспечение участия в выборах тех слоев населения, которые по указу от 6 августа 1905 г. были лишены права голоса на основании нового избирательного закона; 3) введение как непременного правила, что ни один закон не может вступить в силу без одобрения его Государственной думой, - способ контроля за законностью действий императора.

Манифест был шагом вперед по сравнению с законодательными актами от 18 февраля и 6 августа 1905 г. Однако многие важные вопросы он оставлял нерешенными: о роли и месте самодержавия в новой политической системе, о полномочиях Государственной думы, о сути конституционного порядка.

Революция продолжалась. Высшей точкой революции стало Декабрьское вооруженное восстание 1905 г. в Москве. Царское правительство сумело сыграть на расколе оппозиционных сил и не сдержало большинства обещаний, содержащихся в Манифесте 17 октября 1905 г. Поражение восстания стало поражением социальной революции.

Закон о выборах, принятый 11 декабря 1905 г., смягчил избирательный ценз, но оставлял выборы многоступенчатыми, а права избирателей - неравными и невсеобщими. Все избиратели делились на четыре курии: помещики, городские собственники, рабочие и крестьяне. Каждая из них выбирала своих выборщиков в избирательные округа. Закон о выборах, очень сложный и запутанный, в первую очередь обеспечивал права помещиков. Полномочия Думы заранее сильно ограничивались.

Накануне предвыборной кампании правительство провело реформу Государственного совета, который превращался из законосовещательного органа, все члены которого ранее назначались царем, в верхнюю палату будущего парламента, имеющую равные с Думой законодательные полномочия. Изменен был и состав Государственного совета. Число членов увеличивалось втрое, половина из них по-прежнему назначалась царем, другая же избиралась на основе высокого имущественного ценза. Таким образом, в составе госсовета преобладали поместное дворянство и крупная буржуазия. 19 октября 1905 г. было учреждено объединенное правительство - преобразованный СЮ. Витте высший исполнительный орган страны - Совет министров. Как и прежде, император назначал и смещал министров, ответственных только перед ним, а не перед Думой.

Избирательный закон делал ставку на монархические и национа­листические чувства крестьянской массы. Но в действительности же крестьяне поддержали оппозиционные партии. Большинство крестьян, вместо того чтобы, как предполагалось, поддержать на выборах помещике или местных государственных служащих, проголосовали за своих собственных кандидатов или за кандидатов оппозиции. Выборы нанесли жестокий удар по основному догмату самодержавия - нерушимому единству царя и народа. Конфликт между оппозиционно настроенной Думой и императором, претендующим на роль носителя исторической и монархической законности, стал неизбежен.

Одним из важных результатов революции 1905-1907 гг. стало образование политических партий. Право объединяться в союзы было одной из важнейших свобод, введенных Манифестом. В ходе революции возникло около 50 партий, отстаивавших различные пути развития страны. Заметно увеличилась численность радикальных социалистических партий, ранее находившихся в глубоком подполье. Отчетливо проявилось расхождение между ветвями социал-демократии: большевики провозгласили главным союзником пролетариата в революции крестьянство и предполагали после свержения самодержавия утверждение «революционно-демократической диктатуры» рабочего класса и крестьянства; меньшевики же, видевшие своим союзником массы либералов, выступали за переход власти после революции к буржу